Креативная автобиография
почти исповедь
Появился на свет я самым обыкновенным образом и до самого совершеннолетия ничего примечательного во мне не наблюдалось – был в меру умным, в меру усердным, в меру самовлюбленным.
Бабушка пыталась сделать из меня доброго малого, готового всегда и вся придти на помощь, мать выращивала из меня идеального мужчину, отца у меня не было и разговоры о нем были запретны, а сам я ничего не хотел, кроме как гулять, развлекаться, бездельничать и мечтать о несбыточном.
В конце концов мои бесплотные мечты привели меня, как это принято называть, в плохую компанию, где я сделался настолько беспринципным и бездельным, что единственной сдерживающей меня рамкой мог бы стать квадрат неба, идеально разбитый на части железной решеткой.
Однако устрашающая в детстве «армия» в итоге превратилась для меня в спасательный круг, который вытянул меня из глубин собственной «бесхребетности».
В армии я, как личность, перестал существовать вовсе. Осталась боевая единица, одна из многих, такая же как все, ничем не лучше, но и ничем не хуже. Я даже стал представлять определенную ценность, о которой заботились, за которую думали, которую ставили на учет, несмотря ни на какие мои личностные качества. Да и требовалось от меня совсем немного.
Такое растительное существование настолько совпадало с моими жизненными устремлениями, что я остался в армии и после окончания срока службы. Теперь даже было лучше, ведь армейский рай выражал мне свою признательность в виде солидной n-ной суммы денег и я расточительно мог позволить себе отправить небольшое их количество матери и бабке.
Однако рай закончился первым же настоящим боевым заданием. Наш полк высадили в горячей точке, где нас накрыли столь плотным огневым колпаком, что выбраться из этого адского пекла повезло совсем уж немногим.
В том числе и мне. Хотя я до сих пор в этом сомневаюсь. А иногда даже уверен, что там я и остался вместе с моими сотоварищами. А вместо меня выбрался некто другой.
Который с тех пор ненавидит насилие, войну и разрушение. И стремится создать нечто такое, что не было бы подвержено никаким огневым колпакам.
А в жизни меня вытащили с того света, около года возили по всевозможным госпиталям, а потом списали за ненадобностью, выдав ненужную металлическую побрякушку и небольшое пособие, которое, спустя несколько лет, упразднили.
Около двух лет я сиднем сидел дома, уставившись в одну точку, где полустершийся рисунок обойного цветка очень живо перевоплощался во вспышку пламени. А все остальное делал лишь с понуканий матери и совсем одряхлевшей бабки.
Проснувшись однажды утром, я взял карандаш и густо закрасил рисунок цветка на старых обоях.
И понял, что движение остановить невозможно. Каким бы ужасным ни был путь становления человечества – избежать его не удастся. За нас этот путь никто не пройдет. Однако, это совсем не повод к бездействию. Скорее даже наоборот.
Я опять встал на путь действия. И действую я теперь осознанно, целиком и полностью в ответе за каждый сделанный мной поступок. И хотя с каждым днем мне все страшнее, тем не менее, никогда я не был более живым, чем сейчас.
|